Ветошка I–IV

Ветошка I

Чужие руки положили его на грудь матери. «С пакет молока ростом», – подумала она, увидев младенца. Ребенок лежал на ее теле тихо и неподвижно, неизвестный еще самому себе и миру.

И женщина, вспомнив что-то неосторожно пролитое в землю, заплакала от смущения и досады.

– Вы зачем мне его мертвого дали? Это мне не надо, – с обидой в голосе сказала роженица, стараясь отстранить малое тело, как постороннюю вещь. От её прикосновения недоношенный человек вздрогнул и, надсадно вдохнув незнакомый воздух, остался жить как все. 

Пытаясь найти грудь, он, тяжело работая легкими, касался сухим ртом покрытого больничной тканью материнского тела, но, чувствуя границу, кричал от страха и внезапного одиночества.

Ветошь II

Его приводили и оставляли. Стоя в конце узкого помещения, между рядов одинаковой мебели, он смотрел в окно. Сквозь стекло и свои слезы он видел двор. Там, на небольшом огороженном месте, играли другие дети. В сером свете раннего утра неясные очертания их тел двигались отдельно и непрерывно. От смутного возбуждения дети беспорядочно перемещались. Притягиваясь и отталкиваясь, они периодически складывались в группы, которые, просуществовав недолгое время, снова распадались на отдельные, движущиеся без определенной цели, части. Это повторялось снова и снова, но никогда не было одинаковым.

Как сухие листья на ветру, – думал он, тоскуя от бессвязности жизни за окном и ощущения расширяющейся пустоты внутри своего тела.

– Ты что тут один делаешь, а? Все уже во дворе давно, – раздался голос над ним и чья то рука потянула его за капюшон к выходу.

– Не надо меня. Умру я там, –  жалостным голосом сказал он. 

– Чего? Умрешь? Что за глупости? Посмотри в окошко, вон как там носятся все. Марш ну улицу.

– У меня уже душа в горле, – прошептал он, стараясь снова заплакать.

– Так. Ты опять? Вчера же ясно сказано было, что все. И мама твоя приходила. Тряпку свою хочешь. Эх, ты… Ладно, ладно, не хныкай только. Сегодня разрешаю, но увижу еще раз – выброшу. Давай бегом, где она там у тебя. И сопли свои вытри…

Не расслышав слов, он угадал смысл и поспешил к своему шкафчику. Из темного угла, он достал небольшой лоскут, ветошь, оставшуюся от старой рубашки матери. От времени ткань прохудилась и выцвела. Прижав ее к мокрому от слез лицу, он вдыхал остатки запаха дома, матери, ее тела и грудного молока. Постепенно утешившись, он вышел во двор.

Ветошь III 

В игре было одинаково неясно, как и когда действовать. А потому, начав наугад, большинство делало как все.

– Голова, нога, голова, нога… – от судорожного развлечения сознания повторял он на бегу. Не слыша себя в шуме игры, но боясь перестать, он продолжал выкрикивать непредсказуемые слова.

Внезапно случайное движение прекратилось. И дети, замолчав, собрались в круг. Там, внутри круга, остался один их них. От напряжения соучастия игре или по слабости тела, он, не заметив нужды, обмочил себя. Теперь, разглядывая темное пятно на штанах, он ощущал себя нагим и уединенным среди всех. От рождения не имевший дара речи для слов, он не мог ими защититься. Закрыв лицо ладонями, он лег животом на землю, стараясь скрыть свой нечаянный стыд. Остальные, стоя вокруг него, однообразно наблюдали вытянутое тело. Ради баловства, некто из числа окруживших, победительно поставил на него ногу.

– Вот правильно, так и надо ему. Сам виноват, – подтвердил внешний голос.

Наступивший же, осмелев полностью, встал на подавленного и перешагнул на ту сторону.

Неподвижный до сих пор круг наблюдавших дрогнул и постепенно

собрался в тесную массу. Без подсказки соблюдая очередь, каждый из

них переступил через воплотившее некую границу нижележащее тело.

Ветошь IV

Он остался последним. На той стороне они, другие, с требовательным ожиданием смотрели на него. Он посмотрел на лежащего и понял, что должен сделать несколько шагов, поставить ногу на его спину и перешагнуть туда, к ним.

— Как забор какой-то лежит, — сказал он и побежал к своему шкафчику, где долго нюхал ветошку. Наконец, преодолев робость, он про себя произнес какое-то слово и вприпрыжку направился обратно, к остальным. Но они уже разошлись и снова бегали и играли. Лишь застыженный продолжал лежать на земле. Подойдя, он, оттолкнувшись, с легкостью перепрыгнул через него и поспешил присоединиться к общей игре. Забытая в руке ветошка от стремительности движения развевалась на ветру, походя на небольшой флаг.