Можно, я буду здесь расти

Однажды, читая старые газеты, я наткнулся на статью, посвященную референдумам 1993 года в Нарве и Силламяэ, целью которых было предоставление автономии указанным самоуправлениям. Верховный суд признал референдумы недействительными, и оглядываясь назад, можно только догадываться, какая тонкая грань отделяла молодую республику от появления спорной территории, подобной Приднестровью. 

Найденная мной статья продемонстрировала, что в моем историческом образовании на месте позиции русскоязычного населения Эстонии красуется обширный пробел. Всем известна история о том, как три страны Балтии взялись за руки и пели о свободе, но из этого блистательного повествования исключены точки зрения проживающих здесь людей других национальностей. Учитывая, что русскоязычные жители различного происхождения составляют около трети населения Эстонии, понятно, что нынешний государственно-национальный нарратив узок и не включает всех тех, кто считает это место своим домом.

В видеоработе «Можно, я буду здесь расти» Сандра Косоротова движется вдоль гряды, разделяющей Ласнамяги и Пирита, и на трех языках в рассказе от первого лица переплетает свое происхождение с происхождением свербиги восточной, она же Bunias orientalis, сорняка, признанного инвазивным чужеродным видом. Косоротова начинает с локального контекста, но в конечном итоге говорит об отношениях между видами в самом широком смысле. То, как люди разделяют растения на полезные с одной стороны, и нежелательные сорняки с другой, отражается в лексике, используемой для того, чтобы ставить одну социальную группу ниже других. Точно так же, как растение не выбирает, где прорастать, и не знает, что оно сорняк, ни один человек не выбирает место, где ему родиться. Чем агрессивнее бороться со свербигой, тем пышнее она разрастается. Пришло время разнообразить истории местностей, чтобы в них зазвучал хор голосов всех растений, людей и других животных.